Пожилыми людьми назвать жителей п. Кан-Оклера
- ветерана труда Красноярского края Михаила Пермякова и его супругу Валентину
трудно. Улыбчивые, приветливые, жизнерадостные, они выглядят моложе своих лет.
Возможно, потому что всю жизнь живут на воздухе, напитанном рекой и тайгой. А,
возможно, сама жизнь так закалила их, приучила не брюзжать и не сетовать…
На современной карте района уже нет давно тех деревень, где
родились наши герои: Капитоново, Привольное. Но они хорошо помнят, как в этих
местах и окрест – в Самсоновке, Степановке, Марьином Клине, Тугаче – были
расположены лагеря Краслага.
Михаилу пять лет было, когда
началась война, и отца забрали на фронт. Осталось в памяти, как подсаживала его
мать на коня и отправляла на поле – боронить. Такие вот мальчишки были уже
незаменимыми помощниками почти в каждой крестьянской семье до и во время войны. В 1943-м году мать, чтобы прокормить как-то
своих троих детей и приемного - племянника, уехала в Агинское. Здесь, где
теперь находится налоговая инспекция, стояли деревенские избы, в них
располагалась перевалочная база
Краслага, стояли конюшни. Машин не было, за продовольствием для
заключенных снаряжали конные обозы на станцию
Заозерная – более сотни лошадей. Первую остановку на ночлег от
Заозерного делали в Переясловке, а когда шли от
Тугача – в Агинском.
Мать работала конюхом. У
Михаила наворачиваются слезы, когда вспоминает, как трудно приходилось ей:
«Дома мама почти и не была. Вечером придет обоз, надо лошадей накормить,
напоить. Наутро опять накормить, а уйдет обоз в Тугач – убрать и в каждом
стойле вычистить все надо. Помню, придет домой, а мы валенки отдираем от ног –
до того натаптывалась за день. А рано утром – опять на работу: обоз из Тугача
опять идет в Заозерную».
Летом 1945-го года
вернулся с войны отец и устроился на работу охранником в лагере Марьин Клин. На
следующий год перевез туда свою семью. Помнит Михаил – девчонки по 18-20 лет
отбывали наказание. Большинство были из Украины, их называли «бандеровки». В
Марьином Клину находилось подсобное хозяйство для лагерей – высаживали
картофель, морковку, капусту, горох. На ферме содержали свиней и кур.
 Сегодня семью Пермяковых
назвали бы сельскими самородками: от отца к сыну переходило умение подбирать
музыку и играть на гармошке. Мать Михаила за гармонь даже корову отдала. Пока
отец на фронте был, ответственность за музыкальный инструмент взял на себя старший
брат. Но маленький Миша караулил: как только брат из дому, он – за гармонью.
Они с матерью понимали друг друга: сын пробует играть, она частушки поет,
поправит его, если сфальшивит вдруг. Помнит Михаил: уже после войны, когда он
во 2-й класс ходил, пришли под Новый год к отцу соседи: «Дай нам Мишку поиграть
на вечере». Взял отец в одну руку гармонь, посадил на другую завернутого в
фуфайку Мишутку и пошел на гулянье.
Наигрывает мальчонка популярные в деревне мелодии, взрослые пляшут,
нет-нет да гармонисту то 20 копеек дадут, то рубля не пожалеют. А на том
гулянии возьми, да учительница окажись. Неделю после того праздника стоял
Мишутка в классном углу – за то, что слушал неприличные частушки и речи, что в
неположенное время находился там, где ребенку быть не следует.
Работали отец с матерью
вдвоем, а достатка в семье все не было. После войны родились у Пермяковых еще
сыновья, на столе вся еда – овсянка да манка, а ребят еще и одеть надо было, в
школу снарядить. Пошел, было, Михаил в
шестой класс, да бросил школу. Стал матери по дому помогать. Нянчится день с
малышами, таскает их, голопузых, на руках, кормит, спать укладывает. К вечеру
прибегут девчата, зовут на улицу, а ему стыдно: переодеться-то не во что, одни
штаны только и были. Лишь с приходом темноты не стеснялся выходить на улицу.
В 13 лет Михаил пошел на
работу. Тетка простые штаны сшила да рубашку белую. С работы придет,
переоденется в новое – не стыдно и на улицу. До призыва в армию ходил с обозом
в Партизанский район, до Заозерного за фуражным кормом для лошадей. Кули
огромные насыпали, а он росточком небольшой. Мужики отказывались с ним в паре
работать, боялись, что придется и за него мешки тяжелые носить. В то время и
надорвался Михаил, сейчас и спина часто болит, и ноги порой отнимаются.
Службу по призыву Михаил
проходил на Камчатке в пограничных войсках. Образование – пять полных классов,
потому и направили его учиться на радиста. Поначалу думал – никогда ему не
освоить «цыплячью» грамоту. А как стал учиться – так оказался в числе лучших.
Возможно, этому способствовал хороший музыкальный слух. Только вот с
дисциплиной проблемы были. Дома ведь приходилось общаться, в основном, с
женщинами-заключенными. Набрался лагерного «фольклора», да и сыпал нецензурщиной по любому поводу.
Как услышит командир Пермякова, так наряд ему вне очереди.
Домой вернулся осенью
1958-го. Лагерей уже не было,
заключенных увезли. Девчата часто стали мимо дома пробегать, чтобы посмотреть
на солдата, а он все стеснялся ходить на вечерки. Пока ребята чуть ли не силой
вытащили в клуб. Там и встретился с Валентиной – будущей женой. Знакомы-то они
с детства были, одной тропой в школу ходили. Только тогда он и думать не смел,
чтобы дружить с девочкой из семьи с
хорошим достатком.
Поскольку никакой
гражданской специальности не было, работал Михаил на лесозаготовках, на сплаве.
В 1960-м прочитал в районной газете, что можно получить специальность водителя,
имея пять классов образования. Не дождавшись конца рабочего дня, он вернулся
домой, попросил у тестя коня и поехал в райцентр. С мая по сентябрь учился на
водителя в Канске. После окончания курсов направили его в Орье, где только
начинал свою деятельность леспромхоз. Однако, по дороге его «перехватили». В
Кан-Оклере жила тетка, а у нее квартировали
директор и бухгалтер КООП «Зверопромхоз». Они и уговорили парня идти к
ним работать водителем. Так и работал там до пенсии.
Еще сорок лет назад зверя
в тайге было много, вспоминает Михаил. В
Кан-Оклере жили охотники с семьями. Добывали соболей, дикую козу. Заготавливали
в больших количествах орех – до 300 тонн, а также лекарственные травы, ягоды.
Первая машина, на которой пришлось работать Михаилу, была ЗИС-5, «Захар» - так он ее до сих пор
называет. Дорог нормальных не было,
болота кругом – не проехать. Из Красноярска до Агинского пять часов обычно
ехал, а до Кан-Оклера, порой, дня не хватало, чтобы добраться. Работал на
совесть, очень любил свою машину, сам всегда ремонтировал. Сорок лет провел в
дороге. Ходил в Омск, Новосибирск, на север края. Часто ездил один. Чтобы в
дороге не уснуть, всегда пел песни.
Семью свою берег, они с
Валентиной уже более полувека вместе. Она тоже – человек творческий: работала
заведующей библиотекой, клубом. На двух работах, получая одну зарплату. В
художественной самодеятельности принимали участие многие жители Кан-Оклера,
потому что не ленилась она идти к людям, убеждать, привлекать к творчеству. На
каждый праздник ставили концерты.
Сейчас дети выросли, а
Пермяковы, хоть и находятся на заслуженном отдыхе, не сидят, сложа руки. Обустраивают
во дворе площадку для отдыха внукам, мастерят необыкновенные цветники.
Удивительные это люди – Михаил и Валентина Пермяковы. Талантливые,
трудолюбивые, располагающие к себе своей искренностью, открытостью, душевной
добротой.
Елена Юшина (АП).
|
